Голод начала 30-х годов XX века остается одним из важнейших вопросов истории, остающимся неисследованным до конца.

Казахстанский народ в результате постигшего республику в 1932-1933 годах небывалого голода понес тяжелейшие потери. Эта страшная катастрофа унесла жизни более двух миллионов человек.

Начавшаяся в конце 20-х годов конфискация скота и имущества у наиболее крупных скотоводов породила насильную коллективизацию, которая закончилась лишь к весне 1932 года. Одновременно с коллективизацией активно шла хлебозаготовительная кампания. В колхозах отбирали все запасы зерна, включая семенной фонд, на скотоводческие районы также накладывались обязательства сдавать зерно, и казахи были вынуждены менять скот на хлеб. В большинстве своем хлебозаготовки превратились в карательные экспедиции, не оставляя крестьянам, не говоря уже о кулаках, ни продовольствия, ни семян, ни одежды, ни скота, ни птицы. А скот, реквизируемый для нужд колхозов, забивали на месте, так как невозможно было прокормить собранные в одном месте большие стада. Зимой 1930 года в широких масштабах шла кампания по заготовке мяса и шерсти, что привело к гибели большого количества овец от холода.

- Животноводство тогда понесло огромный урон. Количество голов крупного рогатого скота в 1932 году, по сравнению с 1928 годом, сократилось в семь раз, а овец - в 14. К тому же 1928 и 1929 годы оказались неблагоприятными в климатическом отношении, что привело к гибели большинства посевов. Голод повлек еще одну беду – массовую откочевку казахов. Сотни тысяч людей вынуждены были откочевать за пределы республики в другие страны. Миграция была обусловлена голодом, нищетой, отчаянием. Несколько сот тысяч казахов откочевали в Китай, Монголию, Иран, Россию, Киргизию, Туркменистан и Афганистан. Оставшихся ждали голод и лишения, - рассказала архивист Центра документации новейшей истории ВКО города Семея  Наталья Яковлева.
Коллективизация и раскулачивание сопровождались жестокими репрессивными мерами. За 1932–1933 годы за сопротивление властям и попытки скрыть зерно и мясо от заготовок было осуждено более 33 тысяч человек, за пределы республики было выслано около 6 тысяч человек. В то же время в Казахстан из других регионов СССР переселили около 180 тысяч раскулаченных, лишенных средств к существованию. Из справки врача-санинспектора по Восточно-Казахстанской области Сеитова о результатах обследования положения откочевников, расквартированных на бывшем кожевенном заводе Трапезникова: «…размещены они во многих местах на лугу совершенно под открытым небом, без всякой возможности прикрыться от ветра и дождя, кроме того, данное место совершенно сырое. Почти полное отсутствие у откочевников постельной и нательной одежды ставит их в невозможно тяжелое положение. Общее количество откочевников 630 человек. Питание присылается одно и то же количество как на 400, так и на 630 человек…».

Люди умирали от голода, болезней, плохих условий проживания. Из справки о состоянии домов откочевников в г. Семипалатинске: «В изоляторе по ул. Училищной, №90 находится откочевников 2229 человек. Обслуживаются всего четырьмя сотрудниками. Помещение недостаточное, большая часть людей находится в ограде и на улице. Медпомощь отсутствует. Есть больные, но они не изолированы. Ежедневно до 15 смертных случаев. Нет кипятка. Ассенизационного обоза не бывает. Кругом зданий все похоже на уборную».

Но самыми уязвимыми в условиях голода были дети. Оставшиеся без помощи взрослых тысячи детей в период голодомора оказались обреченными на неминуемую гибель. Беспризорными оказались дети, растерявшиеся со своими родителями во время движения в соседние области, в частности в Западную Сибирь. Отмечались случаи сознательного оставления детей, особенно малышей, родителями. Детские дома Казахстана и Сибири были переполнены, - говорит Наталья Яковлева.

Из акта обследования контрольной комиссией рабоче-крестьянской инспекцией Облздрава Озерского детского городка для детей откочевников: «…Принадлежащие детгородку строения для детского учреждения не приспособлены, как и сама территория, являющаяся остатком производства бывшего завода, и признанная ранее малярийной местностью, что усиливается спуском воды из пруда и вонью от образовавшейся тины и грязи после него. На 370 детей имеется 8 воспитателей (не квалифицированы все), 2 няни, 1 уборщица, 2 рабочих. Воспитательской работы никакой нет, это установлено нашим наблюдением и поведением детей. Имеют место побеги детей, дети ничем не заняты, шатаются по заводу и предоставлены сами себе, купаются в грязной воде, роются в отбросах завода. Медобслуживания нет, дезинфицирующих средств тоже нет. Отсюда высокая заболеваемость сыпным и брюшным тифом. Дети прибывают зараженные, немытые и нестриженые. На момент обследования было 28 больных детей, которым уже грозит смерть. При этом больные лежат без подразделения по их роду болезней. Среди детей лежит и взрослый сифилитик с явно выраженными заразными признаками болезни. Все эти больные за неимением суден и недостаточности персонала ходят под себя и в лучшем случае в сенях на пол или на дворе около входных дверей…».

Несмотря на огромную смертность воспитанников детских домов, их количество постоянно увеличивалось за счет подобранных на улицах и домах, где умерли все взрослые. В некоторых областях Казахстана имела место гибель народа целыми аулами. В детских домах в основном условия были очень плохими. Помещения были не приспособленными для содержания детей, не было необходимых вещей: белья, верхней одежды, недостаточное медицинское обслуживание способствовало распространению эпидемических заболеваний среди детей и увеличивало смертность. Из протокола заседания оперативной тройки по размещению откочевников в Бородулихинском районе ВКО: «…Из принятых в Красно-Аульский детдом 668 детей умерло – 177, сбежало – 93, фактически осталось 398. Охвачено школьной работой 80 детей. Учителей нет, занимаются воспитатели. Одеждой не обеспечены, имеется всего 103 пальто…».